«Удалось снизить преступность, построив торговый центр». Что такое ситуационный центр при хокимияте и зачем он нужен
Где в Ташкенте можно разбить зелёные парки, сколько минут люди готовы идти до мусорного контейнера, могут ли данные помочь снизить преступность? Ответы на эти и другие вопросы можно получить в ситуационном центре, запуск которого хокимият столицы анонсировал в начале года. Управляющий проектом «Цифровой Ташкент» Ахрор Асилходжаев в интервью «Газете.uz» рассказал, как работает центр, какие данные он собирает и почему подобные центры необходимы для развития городов.
Ахрор Асилходжаев. Фото: Департамент цифрового развития.
— Что такое ситуационный центр?
— Технически ситуационный центр — это место, куда стекаются данные из различных ведомств, которые затем сопоставляются друг с другом и анализируются нашими специалистами. Мы получаем географические, кадастровые, финансовые данные, треки GPS-навигаторов экстренных служб, данные школ, детских садов, больниц, скорой помощи, коммунальных служб, данные по экспорту и импорту, экономическим показателям города, дорожно-транспортным происшествиям, данные Госкомстата от половозрастной структуры населения, рождаемости и разводов до рыночных цен и многое другое.
Вся эта информация необходима для решения задач, которые стоят перед хокимиятом Ташкента. Задачи любых управляющих структур, в том числе администрации города, можно разделить на три типа: оперативные, стратегические и инвестиционные.
Оперативные задачи — это то, что нужно устранять здесь и сейчас, иначе завтра ситуация усугубится. Открытые люки, неработающие светофоры и другое. Для устранения этих проблем граждане могут воспользоваться и сервисом «Халк назорати» («Газета.uz» подробно рассказывала о платформе) или позвонить в колл-центр диспетчерской службы Ташкента по коммунальным вопросам по номеру 1055.
Стратегические задачи — это строительство дорог, новых школ, детских садов и поликлиник. На это нельзя выделить деньги здесь и сейчас, но эти проекты запланированы на будущее.
Инвестиционные задачи — те, о которых граждане обычно не задумываются. Это строительство целых районов, зелёных парков, что необходимо для развития города. Для своего развития города вынуждены расширяться, иначе развитие остановится — так во всем мире. Поэтому необходимо создавать новые районы, но это нужно делать по уму.
Чтобы строить по уму, требуется учитывать различные факторы. Для этого необходимо обращаться к данным, для этого люди разных специальностей, обладающими этими данными, должны сидеть в одном месте и общаться друг с другом. Ситуационный центр будет способствовать этому.
Самый важный фактор, от которого мы должны отталкиваться, — демографический анализ населения. Потому что город сможет удовлетворить потребности своего населения, только если будет знать, какие у него потребности. Ведь зная рождаемость, город должен строить детские сады, школы, создавать рабочие места, развлечения и многое другое. Иначе невозможно принимать правильные решения.
Например, мы знаем, что население города растёт, значит, нужно строить инфраструктуру для обеспечения потребностей горожан. Но Ташкенту некуда расширяться, поэтому он расширяется за счёт земель Ташкентской области. Можно расширяться ввысь, но исторически доказано, что такое расширение меняет поведение людей, лишая их взаимодействия с городом. Вверх расширяются отдалённые районы Ташкента, но город нельзя брать в многоэтажное кольцо.
Одна из причин тому — сложность управления обществом, проживающим в городах с высокой плотностью населения. Чем выше его плотность, тем выше вероятность возникновения гетто, где высок уровень преступности. Плотность населения Ташкента составляет более 7500 человек на квадратный километр. Это больше, чем в Москве, Стамбуле и Лондоне. Нам нужно пытаться удержать этот показатель хотя бы на существующем уровне.
Другая причина, по которой нельзя застраивать окраины города многоэтажками, — циркуляция воздуха. Если построить высотки в Юнусабадском районе, откуда идёт роза ветров, город перестанет продуваться. Без циркуляции в воздухе повысится концентрация частиц PM, вырастет и без того высокий уровень заболеваемости сердечно-сосудистыми заболеваниями. По той же причине в этой части города нет промышленных объектов, иначе выбросы заводов в атмосферу вместе с ветром направлялись бы на юго-запад через весь Ташкент. Некогда в Бишкеке построили многоэтажки на пути розы ветров, и город, который и так находится в котловане, перестал продуваться.
Все типы задач, о которых я сказал выше, связаны друг с другом. Инвестиционные задачи рождают стратегические, а те, в свою очередь, — оперативные. Для получения результата с минимальным количеством ошибок к принятию решений необходимо подходить ситуативно.
В нашем понимании ситуационный подход — это выполнение задач с предварительным анализом происходящей реальности. При исполнении ситуация может измениться или может оказаться, что задачу больше не нужно выполнять или её нужно реализовать не так, как планировалось.
Например, есть строительные нормы и правила (СНиПы), которые определяют количество пунктов сбора мусора на единицу населения. В этом вопросе СНиПы — вещь ужасная. Если следовать их логике, то пунктов будет так мало, что город утонет в стихийных свалках. Для урбанистического развития города прописанные стандарты — не всегда истина. Нужно оценить свою ежедневную готовность тратить N времени на то, чтобы выбросить мусор. Нужно почувствовать боль людей. Она и будет урбанистическим правилом и истиной, под которую нужно прописывать стандарты.
Мы узнали из различных статей, что люди готовы идти до контейнера четыре минуты, даже не пять. Затем из жалоб на стихийные свалки, которые жители отправляли в «Халк назорати», мы выстроили пятиминутную зону — свалки в неё входили. Значит, свалки образуются не от того, что люди бескультурные, а потому что их обеспеченность инфраструктурой остаётся низкой. Только пространственный анализ может помочь принять меры для решения проблемы — показать места, где конкретно нужно установить контейнеры. Нужно посмотреть, как люди будут себя вести, если повысить их доступность.
— Задачи, о которых вы сказали, стояли перед городами всегда. Как хокимият Ташкента работал раньше?
— Мэрия — это часто строительство чего-то. При планировании строительства нужно учитывать много факторов. Какие инженерные коммуникации есть в этом районе, рассчитаны ли они на увеличение нагрузки и на сколько можно её увеличить? Если строится школа, нужно знать, сколько детей в ней будут учиться и как они будут идти до этой школы. Значит, нужны данные из различных ведомств. Коммунальщики могут знать, какие трубы у них проложены под землёй, но какой грунт вокруг этих сетей — знает геолог. Эти данные хранятся в различных учреждениях, но для проектирования строительства они нужны быстро, значит, их требуется запрашивать.
Раньше рядовой сотрудник писал письма, тратил на это время, относил их на подпись своему начальнику, затем письма отправлялись в нужные ведомства, специалисты которых искали данные, писали ответы, относили их на подпись своим начальникам. В результате на получение данных могли уходить дни.
До строительного бума 2018 года это могло работать нормально, потому что строек в городе практически не было. С этими изменениями работникам требуется реагировать быстрее, но при их бесконечной работе их ресурсы не бесконечны. Без ситуационного центра сотрудники могут полагаться на авось, особенно если их торопят с ответом, но это может обернуться серьёзной ошибкой. Чтобы ускорить процессы, хокимият может постоянно расширять штат сотрудников, но это зарплаты. Дешевле один раз создать систему, в которую будут стекаться все эти данные.
— Выходит, с появлением ситуационного центра все проекты должны реализовываться быстрее?
— Не только быстрее, но и лучше.
— Но вы ведь не сможете повлиять на качество строительства?
— Отчасти сможем, потому что качество строительства напрямую зависит от достоверности данных о коммуникациях, составе грунта и других показателей, на сбор которых сотрудники тратили много времени и могли предоставлять предположительные, чтобы ускорить процессы.
Мы также сможем рекомендовать места для строительства, потому что там, где хотят строиться архитекторы и бизнес, это не всегда может быть рентабельно и удобно.
Кроме того, мы намерены повышать прозрачность муниципальных работ. Мы планируем открыть версию геопортала столицы, где граждане смогут мониторить, например, сферу жилищного коммунального обслуживания: план замены лифтов и коммуникаций, ремонта подвалов, крыш и многое другое. Это также можно считать влиянием на качество если не строительства, то эксплуатации, так как горожане будут видеть, что делает город и на что он тратит их налоги.
Проекты Департамента цифрового развития при хокимияте Ташкента позволяют обеспечивать прозрачность. Первый замхокима Ташкента Бахтиёр Рахмонов еженедельно проводит собрание по незакрытым заявкам сервиса «Халк назорати». Все службы начинают лихорадочно закрывать заявки, иногда пытаются договориться с нами, что мы закрыли не выполненные работы. Но платформа спроектирована таким образом, что ни один сотрудник департамента не может обойти систему: исполнение работ должен принять заявитель и самостоятельно закрыть заявку.
— Какие специалисты работают в ситуационном центре?
— Изначально мы составляли список сотрудников ситуационного центра, среди которых были специалисты РЭС, водо- и газоснабжения, архитекторы проектных институтов и другие. Но мы поняли, что были неправы. Необходимо применять ситуационный подход и включать тех сотрудников, которые необходимы для решения самых важных на сегодняшний день задач. Например, у электросетей есть свой ситуационный центр. Их сотрудники могут оставаться в своих центрах и передавать информацию нам.
При создании своего ситуационного центра мы изучали опыт различных стран, узнавали, сотрудники каких структур работают в центрах. В казахстанском Усть-Каменогорске коммунальщики работают вместе с МВД. Это очень здорово.
— Зачем ситуационному центру сотрудники МВД?
— У МВД очень много данных. Какие-то данные секретные, но они обладают полезной информацией. Например, в различных районах Ташкента различный характер преступлений. Он зависит от образа жизни людей, их ценностей, социальных настроений, уровня образования. И если мы видим, что в одном районе столицы чаще происходят убийства или другие насильственные преступления, а в других — воровство и грабежи, город должен подходить к решению этих проблем, учитывая специфику населения. Где-то нужна психологическая работа, где-то нужно строить объект снятия социального напряжения.
Например, строительство торгового центра «Самарканд Дарвоза» сказалось на поведении проживающих там людей. Вокруг этой точки притяжения преступность снизилась. Торговый центр — это место снятия социального напряжения. Но сами сотрудники МВД эту проблему не решат, им нужно работать с разными специалистами и учреждениями. Нужен диалог, который можно построить в ситуационном центре.
— Какие данные по ДТП у вас есть?
— Данные по ДТП мы получаем из протоколов УБДД. Они делятся на два типа в зависимости от тяжести происшествия. Инспекторы вносят только первичные данные: время, место, персональные данные водителя, пострадавших, жертв, их состояние здоровья, уровень трезвости, а также данные транспортного средства.
Самая большая проблема — это ввод первичных данных. Сейчас это делается в кабинетах, место происшествия выставляется по локации от инспектора, по ориентирам и адресам, хотя всё это должно делаться на месте происшествия прямо с дороги. Мы работаем над установкой в планшеты инспекторов приложения, которое позволит нам автоматически получать все данные с места ДТП. Доступ также получат экстренные службы (скорая помощь, МЧС). В зависимости от характера и тяжести ДТП они будут получать уведомление о вызове.
Пока же мы нанесли все ДТП на карту Ташкента по месту происшествия. ДТП с жертвами мы отметили красными точками, без жертв — жёлтыми. Карта показывает нам очаги аварий. В одних местах это могут столкновения, в других — сбитые пешеходы. Мы также определяем аварийные участки очагов ДТП — определённая дистанция от очага в разные стороны дороги. Эти участки подлежат дальнейшему изучению проектировщиками дорог. Где-то может быть плохая зона видимости, где-то можно беспрепятственно разогнаться до 100 км/ч.
— Есть ли в протоколах данные о состоянии дорог?
— Протокол — это не аналитический документ. Сотрудники УБДД не должны этим заниматься. Этим занимаются операторы компьютеризированной системы управления безопасностью дорожного движения (КСУБДД) УБДД. Но чтобы решить проблему ДТП, они должны мониторить ситуацию на дорогах.
Для этого мы создаём интеллектуальную транспортную систему (ИТС). Именно благодаря ей на дорогах зарубежных городов нет инспекторов УБДД. Они приезжают на места происшествия, узнав о ДТП в системе.
Однако ИТС может работать полноценно только при наличии онлайн-карты, которая будет отражать ситуацию на дорогах. Чтобы обеспечить операторов КСУБДД картой, необходимо охватить весь город сетью видеокамер, которые будут фиксировать не только нарушения ПДД, но и помогать анализировать транспортный поток.
Такие камеры должны фиксировать номера транспортных средств, чтобы отслеживать их перемещение. Только так мы получим матрицу корреспонденции — узнаем, куда и когда едут люди и сколько людей едет. ИТС также позволит правильно выстраивать циклы светофора. Сейчас это делается вручную, а нужно регулировать это, учитывая все перекрёстки города в настоящий момент. Человеческий мозг не может это оперативно сделать, предусмотрев все нюансы на дорогах.
Матрица корреспонденции поможет нам решать транспортные проблемы города, принимать решение о строительстве дорог или мостов. Нужно ещё понимать, что дороги, по которым ездят машины, — не основные. Пешеходные пути — это тоже дороги. Их тоже нужно строить. У нас пешеходные дороги строятся только при возникновении потребности в строительстве автомобильных. А должно быть наоборот.
— Вы сказали, что по номеру 1055 можно решить такие же оперативные задачи, что и с помощью сервиса «Халк назорати». Зачем создавать два инструмента?
— «Халк назорати» — это служба приёма обращений с возможностью отследить исполнение жалобы от приёма до исполнения. Сервис подходит для активных пользователей интернета и активных граждан. Но недостаток сервиса для жителей заключается в том, что не все граждане активные. Кроме того, минимальный процент пенсионеров сможет им воспользоваться. Там нужно регистрироваться, заполнять поля, желательно прикреплять фотографию, отправлять геолокацию. Пожилым проще позвонить.
1055 — это диспетчерская, у которой есть большая проблема. До неё сложно дозвониться, потому что линия способна держать в очереди меньше 10 входящих звонков. У тысяч людей в городе одновременно могут быть вопросы к коммунальным службам. Но человек звонит на 1055 и не может попасть в очередь, потому что линия почти всегда переполнена. Мы намерены исправить этот недостаток, чтобы увеличить число принимаемых звонков. Пока же 16 диспетчеров принимают катастрофически мало звонков для большого города.
До диспетчерской сложно дозвониться ещё и потому, что очередь висящих на линии продвигается медленно. Это связано с исполнительностью операторов. Если человек звонит узнать, когда в его доме дадут свет, операторы могут попросить позвонившего повисеть на линии, чтобы уточнить ответ у районного РЭС.
Так быть не должно. Система должна быть правильно спроектирована, у всех операторов аварийных комслужб должна быть возможность работать в одной системе. Мы создали такой инструмент. Запуск планируем после окончательного тестирования.
Например, где-то отключили электроэнергию. Аварийная служба РЭС всегда знает, на какой трансформаторной подстанции случилась авария. Обычно горят не подстанции, а фидеры — питающие линии, отходящие от подстанции. Оператор отмечает в системе, какой фидер сгорел, и видит все здания, относящиеся к этой линии. Эту информацию онлайн видит оператор диспетчерской службы 1055. Тогда оператору не нужно будет звонить в РЭС, чтобы обслужить жителя, и очередь будет продвигаться быстрее.
Кроме того, мы сделаем так, что все граждане, зарегистрированные в «Халк назорати», получат SMS-уведомление, если их дом попадет в зону отключения электроэнергии и других коммунальных услуг.
— Как решить проблему ручного управления в системе «Халк назорати»? Я лично обращалась к его создателям, когда ответ на жалобу был просрочен на много месяцев. И только после того, как кто-то из хокимията позвонил в район, вопрос закрыли.
— Когда сервис только появился, мы встречались с разными исполнителями, собирались по три раза и объясняли, что всё это серьёзно. Но нам всё равно приходилось звонить и требовать решить проблемы людей. Первый замхокима Бахтиёр Рахмонов четыре раза проводил собрания, после чего исполнители начали закрывать заявки быстрее.
Нужно понимать, что мы создали только инструмент. А текучка среди руководителей и исполнителей, решающих проблемы, осталась. Сегодня человека обучили работать в системе, но он через три месяца уволился и не обучил замену себе, потому что её просто не наняли.
— Вы описали устранение проблемы ручного управления в административных процедурах. Но что делать, если задачу не исполняют технически?
— Если жалоба будет на бумажке, её исполнение никто контролировать не будет. К сожалению, человеческая природа такова, что человеку нужно бояться неисполнения своих обязательств. В системе «Халк назорати» незакрытая задача будет висеть грузом на исполнителе.
Но в проблемах системы технического исполнения тоже лежат кадровые вопросы. Кадров недостаточно. Чтобы их было больше, им нужна дополнительная мотивация.
— В «Халк назорати» заявитель может контролировать исполнение. Если житель позвонит по номеру 1055 и получит ответ «Сделаем!», где гарантия, что заявка дойдёт до исполнителя?
— Мы решили, что звонки 1055 будут регистрироваться в «Халк назорати». Сотрудник колл-центра должен принять звонок, открыть карточку, внести в неё данные заявителя, описать проблемы, сохранить карточку и забыть о ней. А система должна доставить заявку исполнителю. Мы создадим такие возможности в «Халк назорати».
Сервис должен быть удобен как для заявителя, так и для принимающего жалобу и для тех, кто её закрывает. Когда мы проводили обучение для исполнителей, мы требовали отвечать жителям, что заявка принята. Человек успокоится, зная, что его хотя бы услышали. Поэтому платформа позволяет переписываться с исполнителем, как в Telegram-чате.
Вся логика «Халк назорати» системная. Если раньше исполнитель решал проблему, он не мог сразу ответить жителю, что он её решил. Он говорил об этом какому-то сотруднику, тот написал на бумажке «Уважаемый житель, ваша проблема устранена», а бумажку эту должен подписать замхокима, который весь день ездит по городу и вечерами подписывает стопку таких бумажек. По регламенту, в «Халк назорати» почти нет бюрократии. Заявку принимают в виде фото с текстовым описанием и точно так же закрывают её.
— Как ситуационный центр поможет в реализации инвестиционных задач?
— Сердце всего ситуационного центра — геинформационная система «ГРАФИТ». Это географический двойник города. При инвестиционных проектах в систему закладываются все данные: все коммуникации, численность населения, географические и транспортные данные. Эти данные могут храниться в таблицах, но тогда никакой аналитик не поймёт, что они отражают. Для отражения реальности нужно накладывать эти данные пространственно.
Так можно построить жилые кварталы. Система не сможет учесть лишь желание человека жить там, потому что для этого ему будут создавать условия. Рядом с домом у человека должно быть всё, что удовлетворит его потребности: школы, детские сады, магазины, парки, зелёные зоны.
Поэтому на этапе проектирования новых кварталов хокимият уже будет договариваться с владельцами магазинов об открытии этих магазинов, с министерствами образования — об открытии детских садов и школ, с МЧС — об открытии пожарной станции. Правильно кварталы создаются именно так, а не как это делается сейчас.
— Почему вы назвали инвестиционные проекты инвестиционными, если это всё равно социально важные инфраструктурные проекты?
— Это не инфраструктурный проект, потому что создание нового квартала — это инвестиция чистой воды. Город привлекает и деньги, и людей. Если не создать такой проект, инвесторы просто не придут и экономика города не вырастет.
Чтобы экономика города росла, чтобы он становился богаче, его население должно расти. Чем больше людей, тем больше они тратят, тем больше они зарабатывают не единично, а вообще зарабатывают для города, потому что они все платят налоги.
Если не инвестировать в парки или жилые массивы, их нельзя создать. В существующих границах городов их нельзя создать. Не только в Ташкенте — вообще везде. Уже всё застроено.
— Москва тоже расширялась, но парков там много.
— Москва расширялась за счёт лесов. Сохраняли часть леса, которые становились парками. Кроме того, парки Москвы тоже хотели застраивать, но жители их отстаивали. В Ташкенте нет московских парков. В Ташкенте есть Ботанический сад. Но создать парк такой же площади в границах существующего Ташкента невозможно. Нет места. Можно создать аллею.
Парки меньшей площади без аттракционов будут создаваться в рамках реализации поручения президента. Они будут меньше парков Гафура Гуляма, «Дружбы», Экопарка и других, потому что территории под старые парки Ташкента были заложены в генеральном плане столицы и выделялись именно под эти цели.
В Ташкенте есть две довольно крупные зелёные зоны, которые стали парками стихийно. Одна из них находится вдоль улицы Абдуллы Кадыри и МКАДа, вторая — напротив западной стороны площади Хамида Алимджана близ семейной поликлиники №5, где планировалось построить Tenge bank. Обе зелёные зоны вошли в перечень благоустраиваемых территорий.
— Так почему зелёные парки — это инвестиционные проекты?
— Потому что его нужно создавать с нуля. Неважно, кто инвестирует в это — государство или инвестор. Государство тоже может быть инвестором. Инвестиции — это не всегда деньги. Это земля, коммуникации, знания и деньги. Просто зелёные парки — это социальная функция государства. Они всегда будут убыточными, но это не значит, что они не нужны.
— Ташкент растёт, становится богаче. Какие решения вы принимаете для увеличения мощности социальных объектов?
— Самая большая проблема Ташкента — это школы. Мы вычислили, что для разгрузки существующих школ и сведения коэффициента загруженности к единице (коэффициент загруженности — отношение количества мест к реальному количеству учеников; идеальный коэффициент загруженности равен 1:1 — ред.) в этом году нам нужно построить школы на 140 тысяч учащихся. Потому что мощность всех 334 школ Ташкента рассчитана на 326 тысяч учеников, тогда как сегодня их 462 тысячи, а в 2025 году будет 610 тысяч.
Такой дефицит школ — последствия системы закрытой прописки в Ташкенте. Фактически город рос, но де-юре в нём проживало 2,5 миллиона человек. Существующая социальная инфраструктура города от школ и карет скорой помощи до общественного транспорта обеспечивала 2,5 миллиона зарегистрированных жителей.
Реальное планирование строительства основывается на фактических данных. Даже сегодня мы не можем реально планировать строительство школ и детских садов по данным темпов рождаемости. Темпы рождаемости — это данные, которые ещё не произошли. Их можно закладывать в генплан, но реализовывать его нужно по фактическим данным. Если в 2020 году в Ташкенте родилось N детей, в 2023 году мощности детских садов должны обеспечить этих детей местами, а в 2027 году это должны сделать школы.
Настоящая потребность города в школах — это большая проблема, это очень много. Город с трудом сдаёт 3 школы в год. Для решения этой проблемы нужен ситуационный подход. Да, сейчас требуется очень много школ, но город не может разом построить все, это неподъёмная задача. Можно расширять и существующие школы. Мы сформировали десятку таких.
Школы, вокруг которых нет жилых домов и других объектов, можно расширять наружу. Это изначально предполагалось генеральным планом. Но есть школы, которые не могут расширяться в квартал, поэтому на их территории можно построить дополнительные корпуса.
Школы нужно строить с умом. Можно построить 10 в одном месте, но тогда детям будет неудобно до них добираться. Школы строятся с таким расчётом, что учащиеся должны прийти на занятия пешком, не переходя большую дорогу. С учётом этого критерия у школ есть микроучастки.
Министерство народного образования стало первым ведомством, которое решило с нами сотрудничать. МНО создало систему онлайн-записи на приём в школы, чтобы знать их фактические микроучастки. Эти зоны были придуманы директорами. Мы вызывали их, чертили вместе с ними фактические микроучастки и меняли их с точки зрения шаговой доступности для детей.
Есть так называемые «брендовые» школы, которые могут обеспечить местами и свой микроучасток, и принять детей из других районов, потому что так хотят их родители. Принимая все больше детей, школы портят себе стандартизацию. Если родители, зная, что их ребёнок будет 41-м учеником в классе, всё равно решают отдать его в эту школу, это решение родителей. Можно запланировать изменения, но нужно смотреть и на поведение людей. Это называется ситуационный подход.
— Когда вы планируете строительство или расширение школ, делитесь ли вы этими данными с МНО и Минвузом, чтобы они уже начали готовить кадры?
— Они это и так знают. Все эти данные мы получаем от них. ГорОНО и так каждый год ставит вопрос строительства школ перед хокимиятом. Мы можем посоветовать МНО и Минвузу как друзьям и коллегам начать готовить учителей, но результат от нас не зависит.
— Вы сказали, что у вас есть данные скорой помощи. Зачем они вам нужны, если у них есть свой центр?
— Мы продублировали их данные. У них диспетчерский центр, а у нас — аналитический. Мы получам данные по всем отраслям, иначе как можно управлять городом?
Мы, например, узнали, что определённый процент карет систематически ездит на ложные вызовы по одним и тем же адресам, и стали выяснять, почему это происходит. Оказалось, звонят пенсионеры, у которых никого нет. Они звонят, чтобы им чай поставили, поухаживали за ними, поговорили с ними. Мы не знали, что такое есть. Это сигнал для принятия каких-то решений. Например, для создания службы социальной помощи.
Источник:
https://www.gazeta.uz/ru/